Каторга - Страница 104

104

— Пропадаем, мать их всех! — донеслось от пушек.

— Все пропадем! — в ярости отвечал Максаков. — Но крейсер «Новик» еще никогда не сдавался… Огонь, братцы!

— Еще попадание, — крикнул ему Макаренко от прицела. — Смерть бывает один раз, а после нас не будет и нас, Огонь!..

В городе не осталось войск. Корсаковск казался вымершим. Все жители попрятались в подвалы, и только на окраине ревела, стонала, металась в молитвах наглухо запертая тюрьма, близ которой разрывались японские снаряды. Меж оконных решеток высовывались руки в кандалах; слышались вопли:

— Отворите же… не дайте погибнуть! Смилуйтесь…

Перед Зальца предстал следователь Зяблов:

— Арцишевский-то уже смылся! Пристань всю разнесло. Эти флотские как врезали фугасом — будто в копеечку.

Барон указал на парадный портрет Николая II:

— Не будем забывать своих обязанностей перед священной особой русского императора. Сразу же следуйте на квартиру торгового агента Баклунда, займите его составлением протокола, а я тем временем вышлю конвоиров для его арестования.

Тюрьма издавала железный гул: это кандальные, вырвавшись из ущелий камер, уже взламывали тюремные ворота. Отослав Зяблова, барон сам вышел к пристани, возле которой море колыхало на волнах обломки разбитых катеров, плавали гнилые сваи, вывороченные из грунта силою взрывов.

—Навстречу ему из кустов вылез японский офицер.

— Передайте на свои корабли, — сказал барон Зальца, — что они не туда посылают снаряды. Батарея с крейсера «Новик» стреляет из Пороантомари… вот куда надо бить!

Зяблов застал Полынова дома. Анита торопливо кидала в баул свои нарядные платья. Полынов глянул на следователя и понял, что душа чиновника уже скована страхом.

— Вы сказали, что прибыли для составления протокола. Но я ведь не Микула Селянинович, не Змей Горыныч и даже не Соловей Разбойник, чтобы не испугаться вашего протокола. Одним этим ужасным словом вы превратили меня в жалкое ничтожество.

Ясно, что Полынов многословием выигрывал для себя время. Но от его непонятных слов, произносимых с милой улыбкой, в жалкое ничтожество превратился сам Зяблов:

— Вы мне тут зубов не заговаривайте! И не вздумайте сопротивляться. Сейчас за вами придут конвоиры… Анита резко отодвинула табуретку, указав на лавку.

— Коли пришли, так сядьте, — велела она. Полынов между тем уже отодвигал постель, чтобы достать спрятанную винтовку. Зяблов все время глядел в окно, озабоченный — выслал ли барон конвоиров на помощь?

— Вон бегут, — обрадовался он. — Наконец-то…

Полынов не успел достать оружие, услышав противный хряск: это Анита, зайдя сбоку от следователя, сокрушила его табуреткой по голове. Потом стала закрывать баул.

— Ты у меня становишься умницей, — похвалил ее Полынов.

Анита ответила ему поговоркой:

— С кем поведешься, от того и наберешься…

Полынов нащупал в кармане Зяблова документы, из-за пояса следователя он выдернул пятизарядный «лефоше»:

— Это тебе, моя волшебная Галатея! Бежим…

Японцев на улицах Корсаковска еще не было, а тюрьма грохотала так, словно старинная крепость, ворота которой сокрушают из катапульты рыцари, закованные в железо. Полынов показал Аните служебные документы, которые он достал из кармана зябловского вицмундира заодно с револьвером:

— На всякий случай запомни, кого мы отправили на тот свет: коллежский асессор Иван Никитич Зяблов.

— Туда ему и дорога, — отвечала Анита.

— А нам в дороге все пригодится, — сказал Полынов, пряча документы Зяблова, и тут на улице послышался цокот копыт. — Ото! Едет важное лицо… Не сам ли барон Зальца?

Из-за угла вывернулась коляска, впряженная в двух отличных лошадей, на облучке ее сидел кучер.

— Стой! — крикнул ему Полынов, подняв руку.

— Иди-ка ты… — донеслось с козел. Анита мигом кинулась наперерез коляске и повисла на упряжи, заставив лошадей пригнуть головы до земли.

— Готово! — крикнула она. — Что дальше?

— Слезай, — велел Полынов кучеру.

— А ты знашь-понимашь, коляска-то чья?

— Слезай, — повторил Полынов.

— Коляска самого окружного начальника, барона За.

Полынов ударом кулака поверг кучера наземь.

— Садись! — позвал он Аниту, занимая место на козлах.

Лошади понесли, и Корсаковск скоро исчез из виду.

— Куда мы скачем? — спросила Анита.

— Сейчас на север… в Найбучи… к Быкову!

Сочный ветер, пахнущий лесной хвоей и солью близкого моря, бил им в лицо, он забросил за спину Аниты ее пышные волосы, отчего стали видны ее оттопыренные уши.

— Со мною ты ничего не бойся, — сказала она Полынову.

— С тобою я боюсь только за тебя…

5. СТРАНИЦЫ ГОРДОСТИ И ПОЗОРА

Возник отдаленный гул — это в обстрел побережья включилась башенная артиллерия броненосцев адмирала Катаоки, и взрывы, быстро перепахав землю Пороантомари, выбили из станков орудия, жестоко раня прислугу корабельных орудий. Максакова отшвырнуло в воронку, контуженный, он лежал вниз головой, его вытянули за ноги; Макаренко орал мичману в ухо:

— Амба! Калибра сорок семь нету, а пятидюймовок осталось четыре штуки… амба! Что делать нам, а?

— Врежьте четыре по японцам, орудия взрывать, чтобы косоглазым ничего не осталось, — приказал мичман.

— Есть! А телефоны вдребезги.

— Где Арцишевский?

— Давно отошел.

— Нам отходить тоже. Нагоняйте отряд, а я навещу Корсаковск — узнать, нет ли каких распоряжений из Александровска. Архип, на это время сам покомандуй матросами…

Максаков появился в городе, когда ворота тюрьмы уже были взломаны. Теперь по улице, поддерживая мешающие бежать кандалы, неслась сипло дышащая толпа каторжан. Впереди всех равномерно и шустро бежал полуголый крепыш татарин, у которого вместо ампутированных рук остались культяпки, и он на бегу энергично размахивал обрубками рук, словно шатунами какой-то машины. Вся эта орава людей, звенящая железом, завывающая от пережитых ужасов и осознания внезапно обретенной свободы, быстро растекалась по задворкам города, прячась по огородам, большинство сразу бежали в сторону леса.

104